Иллюзия Марса

Эксперимент продолжительностью 500 дней начинают российские ученые. Цель - подготовка к экспедиции на Марс. Освоение космоса человечеством - неизбежная перспектива. Эта задача решается только общепланетарными усилиями

Государственный научный центр РФ Институт медико-биологических проблем РАН начинает подготовку к эксперименту, имитирующему пилотируемую марсианскую экспедицию.

Директор Центра, академик РАН и РАМН, вице-президент Международной астронавтической федерации Анатолий ГРИГОРЬЕВ рассказывает "МН" о самом эксперименте и перспективах полета человека на Марс

Эксперимент

- Анатолий Иванович, чем существенно марсианский эксперимент будет отличаться от проведенных вашим институтом экспериментов по изоляции людей в замкнутом пространстве?


- Этот эксперимент станет самым продолжительным - пока рассчитываем на 500 дней. Он не будет включать в себя экспедиций посещений, как раньше, когда к работе основного экипажа на короткое время присоединялись другие группы добровольцев-исследователей.

Эти отличия обусловлены главной особенностью марсианского полета - автономностью.

Сравнение с орбитальными пилотируемыми полетами показывает, что межпланетный полет будет более рискованным и сложным с технической точки зрения. Сейчас космонавты постоянно ждут подсказок из ЦУПа. Чуть что, спрашивают: "Как сделать это, как - то?" Что-то сломалось - им говорят: "Не волнуйтесь, пришлем грузовик, все отремонтируем".
Тем, кто отправится на Марс, никто ничего не пришлет, поскольку полет будет линейным: только вперед.

В околоземном полете космонавт всегда знает, что если возникнет угроза его здоровью, то через несколько витков космический корабль посадят на Землю. В нашей практике, кстати, был такой случай. Марсианская экспедиция такую возможность исключает.

К тому же радио- и видеосигналы с Земли будут запаздывать, примерно минут на двадцать. За это время может случиться поломка: антенна не развернется, скажем, как это было однажды.
Значит, решение придется принимать самостоятельно. В первом случае - врачу, во втором - бортинженеру.
Какой вывод? Основная нагрузка по управлению полетом переносится на борт. Естественно, повышаются требования к качеству и объему знаний космонавтов.

- Как добьетесь иллюзии автономности?

- Например, будем создавать ситуации сенсорной депривации. Проще говоря, ограничивать входящую информацию. Участников эксперимента периодически будут лишать выхода в интернет, общения с командным пунктом и родными - никаких новых впечатлений.

Планируем на несколько месяцев оставить экипаж вообще без какой-либо связи с внешним миром. Причем отсечем ее неожиданно для добровольцев. Им не останется ничего другого, как работать только с бортовыми системами и базами данных.

- Какими будут критерии отбора добровольцев?

- Исходя из сказанного, будут востребованы кандидаты, обладающие, помимо здоровья, универсальным набором знаний, быстро принимающие самостоятельные решения в условиях нештатной ситуации, хорошо обучаемые. Ну и коммуникабельные, конечно, с пластичной психикой.
К такому длительному эксперименту нельзя допускать людей с высоким уровнем конфликтности.

Я вспоминаю, как в одном из наших экспериментов участвовали два журналиста: Ярослав Голованов с приятелем. Они должны были восемь суток просидеть в сурдокамере - помещении, совершенно изолированном от всех внешних звуков и изображений. Мы их слышим и видим, они нас - нет.

Вроде, всего ничего - восемь суток. Но это только на первый взгляд.

На самом деле, сурдокамера - довольно жесткое испытание.

Посидев там всего несколько часов, ты начинаешь чувствовать, как у тебя пульсируют виски, бежит кровь по сосудам - словом, обостряются все восприятия.

Несмотря на уверенность в том, что журналисты выдержат, мы их предупредили: "Если совсем невмоготу станет, сигнализируйте - люк сразу откроется".

Три дня спустя Ярослав Голованов действительно стал рваться наружу. "Я ж его 15 лет знаю, в одной редакции работаем. А он ест и чавкает. И тапочками шаркает, как наждаком. Не могу больше терпеть".

Так вот, мы учим людей, как не замечать недостатков соседа, как быть терпимым. Это тяжелейшая психологическая задача. Особенно в условиях длительного межпланетного полета.

- Если на борту случилась ссора, это - ваша недоработка?

- Умение жить в маленьком коллективе в замкнутом пространстве- большое искусство.

С одной стороны, создание гармоничной команды - наша задача. С другой - даже находясь в ссоре, профессионалы не должны переносить свои отношения на работу.

Конфликт на борту - явление довольно обыденное. Были случаи, когда люди на орбите месяцами не разговаривали, а потом годами не общались на Земле. Но полетное задание выполняли на все сто.

Между прочим, есть признак, по которому безошибочно можно определить, когда члены экипажа в ссоре - они отказываются вместе садиться за обеденный стол. Космонавты находят любую причину, что-нибудь типа: "Мне гайку надо подкрутить. Пусть Миша поест, а я
- потом".

- Будет ли у участников эксперимента возможность из него выйти?

- Причиной выхода может быть, к примеру, тяжелый стресс.

- Сколько получат добровольцы за участие?

- Могу сказать, что это будет сумма, весьма привлекательная, например, для сотрудника российского НИИ.

- Расскажите о технических подробностях эксперимента.

- Наш институт с момента своего основания в 1963 году работал не только над подготовкой к околоземным космическим полетам, но и к полету на Марс. В 1964 - 1968 годах в ИМБП по идеям Сергея Павловича Королева был спроектирован, а затем в 1970-м введен в эксплуатацию наземный экспериментальный комплекс. Это прототип марсианского космического корабля, который существует до сих пор в модернизированном виде. На его базе мы и организуем эксперимент.

Конкурс будет объявлен осенью этого года. Но уже сейчас к нам идут заявки на участие - из США, Греции, Бельгии, Бразилии, Молдавии и Казахстана.

Начали поступать письма от ученых, которые предлагают свои программы для их реализации в рамках этого эксперимента. Пишут как простые фанаты, так и люди, имеющие опыт подготовки к космическому полету. Звонили даже космонавты с громкими именами, работавшие на МКС.

Планируется, что участников будет шестеро, но мы отберем в два раза больше, чтобы у основных исследователей были дублеры. Начать эксперимент собираемся в конце 2006-го.

Экспедиция

- По вашему мнению, на Марс полетит международный экипаж?

- Я в этом абсолютно уверен. Полет на Марс - задача всего человечества.

- Россияне в экипаже будут?

- Обязательно. Сколько будет членов экипажа, пока обсуждается. Может быть, четверо или шестеро. Но это будут лучшие представители различных наций.

- Не боитесь, что американцы попробуют перетащить марсианское одеяло на себя? Мне почему-то кажется, что они не упустят шанс первыми и без помощи других стран воткнуть свой флаг в Марс...

- Опасаемся, если честно. Далеко ходить не надо: 1999 год, эксперимент "Сфинкс", длительное пребывание в замкнутом пространстве. Мы обратились ко всем космическим агентствам с предложением принять в нем участие. Американцы даже не ответили. Потом неофициально сообщили: "Не ответили, потому что не верили, что вы сможете провести этот эксперимент".

Но я все-таки думаю, что перевесит прагматизм. Не даст американская общественность своему правительству оплачивать марсианскую программу в одиночку. У каждой страны, хоть раз побывавшей в космосе, накапливается свой опыт. И недооценка этого опыта будет большим упущением.

- А как же извечное соревнование между американскими и российскими исследователями космоса?

- Если бы оно было столь острым, как принято думать, наш институт не рассылал бы письма с приглашением принять участие в марсианском эксперименте американским университетам и НАСА.

- Говорят, что ИМБП торгует своими секретами?

- Мы знаем, что можно отдавать, а что не следует. У нас все на контрактной основе, и мы ни в коем мере не демпингуем. Работаем по среднеевропейским ценам. Между прочим, получаем достойные деньги - на покупку материалов и оборудования, проведение новых экспериментов, повышение зарплаты сотрудникам.

Сегодня международное сотрудничество составляет примерно четверть от общего объема финансирования нашего института.

- Вы согласны с такой точкой зрения: Россия лидирует в медико-биологической отрасли исследования космоса, но уступает американцам в инженерно-технической.

- Между прочим, МКС продолжает работать. А где сейчас "Шаттлы"? Не летают. Я бы не ставил вопрос так резко. Все выравнивается. Мы продолжаем делиться друг с другом нашими наработками, опытом ошибок.

Вообще это неблагодарное дело: говорить, кто кого и где опередил. Даже во времена холодной войны, когда контакты с американцами во всех отраслях прекратились, мы сохраняли с ними ровные отношения.

В 1971 году погибли космонавты Волков, Пацаев, Добровольский. Мы убедили соответствующие органы, что американцы должны знать, как и по какой причине они погибли. Потому что это бесценный опыт для будущих полетов. У нас было специальное соглашение, по которому мы конфиденциально, с грифом "Только для прочтения специалистами" передали американцам результаты вскрытия погибших: "Декомпрессия".

А не передай мы им результаты, еще неизвестно, когда бы они снова приступили к полетам: ведь многие тогда боялись, что больше 24 суток летать в космосе нельзя, что это - барьер, за которым смерть. А они в этот период как раз начали летать на "Скайлебе".
Вы должны понимать, что и мы тоже получаем от американцев важную конфиденциальую информацию. Это взаимовыгодный обмен во имя обеспечения здоровья человека в космосе и на Земле.

- Последние статистические исследования говорят, что 86 процентов россиян выступают за бюджетное финансирование космической отрасли. В то же время у нас нет госпрограммы по исследованию Марса. Как вы можете прокомментировать эти факты?

- Меня приятно поразили результаты опроса. Значит, у нас все еще есть кредит доверия. С другой стороны, интерес к космосу все-таки ослаб. Сейчас спроси, кто летает - мало кто ответит.

Что касается Марса, то пока ни правительство, ни президент не выразили своего отношения к программе его исследования. Наши политики должны захотеть услышать людей, готовых заниматься марсианской программой. Однако я этого не вижу. Сейчас, слава Богу, есть устойчивое финансирование нашего института со стороны Росавиакосмоса и РАН. Но траты на космические исследования в масштабах страны составляют мизер от ее бюджета. Меньше, чем у любого из европейских государств, занимающихся космосом, меньше, чем у Индии или Китая.

- Я, может быть, глупость спрошу, но все-таки: а зачем нам на Марс?

- А зачем на Эверест, а зачем в Марианскую впадину. А затем, что мы так устроены, нам всегда хочется посмотреть, что там, за горизонтом. Наверное, кто-то рассчитывает возить с Марса железную руду или новое топливо. Я же считаю, что главная задача марсианской экспедиции - дать человеку почувствовать себя человеком. Хотя, конечно, надо брать пример и с прагматичных американцев. Взять их лунную программу "Аполлон". По ее результатам они сделали более 30 тысяч внедрений: косметика, пищевая промышленность, компьютеры и пр.
Я сейчас не могу сказать, какие практические выгоды мы получим от полета на Марс. Это выяснится в процессе подготовки, потом - в полете. Ясно одно: марсианская экспедиция резко толкнет вперед многие технологии. Есть одна наиважнейшая общебиологическая проблема - поиск жизни на Марсе.

- Когда, по вашим прикидкам, состоится пилотируемая экспедиция на Марс?

- Пока трудно говорить точно. Сначала надо создать международный координационный центр, наделенный соответствующими полномочиями, понять, кто и каким образом будет финансировать программу, составить план-график, потом должно быть принято совместное политическое решение. Без выполнения этих условий все слова о планах покорения Марса - то же выступление президента США Джорджа Буша - будут выглядеть не более чем заявлениями о намерениях.

- И все же - когда?

- Политическое решение плюс десять лет, минимум.

- Кое-кто из специалистов утверждает, что СССР уже в 1970-е годы был способен послать человека на Марс...

- Я в этом не уверен. В то время полет на Марс был бы слишком авантюрным предприятием, поскольку не были проведены необходимые подготовительные эксперименты. В этом деле что главное? Не форсировать. Все, как с Гагариным, пошагово: сначала полет беспилотного аппарата, потом собаки и манекены. И только затем - человек.

- И на каком шаге мы сейчас?

- Мы научились подолгу летать вокруг Земли. Десять лет назад врач-космонавт Валерий Поляков совершил рекордный полет: 438 суток. У землян есть опыт посадки на Луну. Автоматы, работавшие и работающие на Марсе, дали много знаний о самой планете. Кроме того, есть необходимые технологии. Словом, мы обросли знаниями, достаточными для того, чтобы реализовать полет человека на Марс.

- Верно ли то, что говорит Валерий Поляков: "Летать можно сколь угодно долго"?

- Каких-то принципиальных биологических ограничений по срокам пока мы не видим. Ни для человека, ни для животных или растений. Мы вырастили на орбите несколько поколений пшеницы, редиса - отклонений нет. Сегодня наша главная задача - не дать адаптироваться космонавтам к невесомости, потому что им надо будет возвращаться на Землю.

- А может, надо искать добровольцев среди тех, кто не собирается возвращаться?

- Есть такая точка зрения: посылать инвалидов, осужденных к длительным срокам заключения. На мой взгляд, она аморальна и дискредитирует саму идею межпланетного полета.

- Анатолий Иванович, есть ли жизнь на Марсе?

- Вероятность очень большая. Лет пять назад я бы ответил, что сомневаюсь. Но сейчас, после того как на Марсе обнаружили лед и метан, уверенности все больше и больше.

Игорь Найденов

"Московские Новости" от 11.03.2005
http://www.mn.ru/issue.php?2005-10-35